Геннадий ГРИГОРЬЕВ (1949-2007)

МЫ БОЛЕЕМ ЗА СПАРТАК

                                      «Во всей России нет пока
                                      команды лучше «СПАРТАКА».
                                                    Народ.



Футбол - не война и не драка. 
И это действительно так. 
И все же - атака, атака! 
Атака - девиз твой, «Спартак»!

Повсюду - нечистая сила, 
Над Русью сгущается мрак. 
И верить бы не во что было 
На свете, когда б не «Спартак»!

    НЕИСТОВЫЙ КУЗЬМИЧ

Мой Кузьмич - председатель профкома.
Он горячий, он рубит с плеча,
ведь не все, полагаю я, дома
у неистового Кузьмича.
Будь он бабником, будь демократом,
я бы ладил с моим Кузьмичом...
Но Кузьмич оказался фанатом,
да причем не простым - спартачом...
Отрываясь от дел неотложных,
бюллетеней и прочих бумаг,
каждый день он орал мне, что должен
я стихи написать про «Спартак»!     
Он мне ставил стакан за стаканом,
кулачищами грохал о стол…
Я ему возражал, даже пьяным:
- Не желаю писать про футбол!
Не прельщает меня это дело,
и поэтому я не хочу
и не буду, как Алла бы спела...
Но на Аллу плевать Кузьмичу!
Словно на заседанье профкома,
раскрасневшись и сбросив пиджак, 
он шумел: - Ты не выйдешь из дома! 
Ты напишешь стихи про «Спартак»! 
Вот ведь, право, какая непруха! 
Я один, и хоть плачь, хоть молчи... 
А за ним - и Каргин и Петруха, 
Васька Брутов.... Орлы, спартачи! 
Я могу - про весну и про лето, 
про любовь, про цветы на лугу, 
я могу и про то и про это, 
я про Ельцина даже могу...
Но про Карпина? Про Черенкова?  
Это ж просто нелепица! Дичь!
-Чтобы к завтраму было готово!     
Честь имею! - отрезал Кузьмич.      
Возрази ему, гаду, попробуй...
Он знаток таэквондо и ушу!
И, смирившись, я крикнул со злобой:
-Черт с тобою, Кузьмич, напишу!

ИСТОРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Хочу вернуться в прошлые века... 
Что там гласит далекое преданье? 
Когда рабы затеяли восстанье, 
они вождем избрали Спартака!

Рабы идут к свободе прямиком, 
они скорее умереть готовы, 
чем снова нацепить свои оковы.
Рабы идут вослед за Спартаком!

Еще пути к свободе неясны. 
Им нелегко. Их косит смерть косою... 
И кажется, одежды их - красны, 
и кажется, что с белой полосою!

Историк скажет мне, что я - пошляк. 
Но против правды не грешу я вроде. 
Как ни крути, а все-таки Спартак-       
он вождь рабов, что грезят о свободе.

Я все это для хохмы, просто так... 
Я вовсе не желаю быть крамольным.
Я знаю - исторический Спартак,
он не сравним со «Спартаком» футбольном.

У нас - совсем другие небеса,
и красный флаг не тот над нами вьется.
Но белая на флаге полоса
отнюдь не значит, что «Спартак» сдается!

Футбольная тематика узка.
Футбол - он лишь футбол, как не крутись ты.
Полковники идут на ЦСКА,
за «Металлист» болеют металлисты.      

Любимая команда есть у всех  -
что делать! - Все мы в этом мире психи! 
И, ратуя за свой «Текстильщик», вверх 
подбрасывают трусики ткачихи!

По сердцу каждый выбирает флаг, 
все в мире повторяется упрямо. 
Милиция болеет за «Динамо», 
свободный люд болеет за «Спартак»!

НОЧНОЙ ЗВОНОК
(24 ноября 1993 год)

В ту ночь «Спартак»
бесславно лег в Монако.
Я думал, что Кузьмич - в параличе,
в нокдауне, черт знает в чем,
однако
я плохо разбирался в Кузьмиче.
Он позвонил мне...
Он, должно быть, бредил,
поскольку рявкнул: - Вещи собирай!
Я изумился: - А куда мы едем?
Он проорал: - На «Галатасарай»!

Я в темноте, хватая воздух ртом,	
вдруг осознал, что все - дошел до края...
Я завопил: - Тебе пора в дурдом!
Мне здесь хватает своего сарая!

Меня не жалко - пожалей хоть Олю. 
Ведь ты, подлец, разрушишь мой очаг! 
Я ни о «Спартаке», ни о футболе
знать не хочу! И трубку - на рычаг! 

ПРОДОЛЖЕНИЕ НОЧНЫХ ЗВОНКОВ

Всю ночь он доставал меня звонками, 
рычал: - Да, ты болельщик или нет?
Рыдала Оля: - Я уеду к маме... 
Тяжелым чем-то в стену бил сосед. 
Кузьмич гудел: - Мы едем! Едем! Едем! 
Я отрезал: - Езжай корове в зад! 
Ты у меня перебудил соседей... 
Он удивился: - Разве люди спят?

В ту ночь мне было вовсе не до смеха,
и вьюга завывала во дворе.
Да, я бы и в июне не поехал...
Да, что я сумасшедший? В декабре?

Но был Кузьмич неумолим, как пристав.
Засела эта мысль в его мозгу
(я ж говорил, что наш Кузьмич неистов):
- Григорьев, собираемся в Москву!
В Москве мы все, что нужно, отыграем,
все свои силы соберем в кулак.
«Спартак» играет с «Галатасараем», 
поэтому мы едем на «Спартак»! 
Поможем «Спартаку» добыть победу! 
(Что нам с тобою лютая зима?) 
И, обессилив, я ответил: - Еду…
Поскольку, как Кузьмич, сошел с ума.

ПОЕХАЛИ! 
(Ночь с 7 на 8 декабря 1993 год)

Не к родственникам, не в командировку...
Вошли в вагон и заняли места.
Я, как Кузьмич, включил в экипировку,
конечно, красно-белые цвета!
Мы едем на «Спартак» - сомнений нет!
Мы едем на «Спартак»… Вот и прекрасно!
Уже составу дан зеленый свет!
(Хотя сегодня нам милее красный!)

Мы встретиться хотим со «Спартаком», 
мы оба жаждем впечатлений новых. 
Мы с Кузьмичом спешим в Москву - вдвоем, 
а с нами два «Распутина» - литровых!

Мы Питер покидаем без печали, 
нам проводник уже принес постель... 
Хотя сегодня мы уснем едва ли, 
нам спать не даст поставленная цель! 
Ну, попадись нам, «Галатасарай»! 
Кузьмич моргнул: - А может понемногу, 
чтоб скоротать неблизкую дорогу...
И я сказал отважно: - Наливай! 
О, это ощущение свободы!
Мы Питер покидаем налегке.
Все под рукой - «Распутин», бутерброды, 
да разговор...   О чем? О «Спартаке»!

В НАЧАЛЕ ПУТИ

Ох, если б вспомнить, за кого  мы пили... 
За Старостиных!
За Кавазашвили!	
(Нам имена выстукивал состав.)  
За Ловчева! Папаева! За Нетто!   
За Крутикова! И за Лагофета!     
И - в целом - за спартаковский состав! 
Василия припомнив Соколова,
Кузьмич сказал в районе Бологова:   
- А все-таки прекрасен этот мир!        
Все б ехал на «Спартак», и по дороге:  
читал стихи Есенина Сереги,
как и «Спартак», Есенин мой кумир!  
А я сказал: - Перебирать нельзя нам, 
а то, пожалуй, отвезут назад...
А он сказал: - Давай за Галимзяна!
Потом был Юра... Федя...                 
И Ринат!                                          
Опять налили... Кто еще?
- Вагиз! -
сказал Кузьмич и чуть не рухнул вниз...

РАСПУТИН С НАМИ!

Да, путь в Москву был и тернист и труден;
мы литр приговорили как-никак...
И вдруг Кузьмич взревел:
- Смотри... Распутин!
Распутин! Он болеет за «Спартак»!

Рукою со стола смахнув объедки,
я взял бутыль и тотчас был сражен: 
на яркой иностранной этикетке 
злосчастный старец был изображен. 
Меня буравил взгляд его ужасный. 
Был старец строг. Ну, а с его плеча 
свисал спокойно шарфик ярко-красный. 
Почти такой же, как у Кузьмича.

Художник знал о «Спартаке», едва ли...
- Кузьмич, - сказал я, - это ж просто дичь! 
Ну, захотели и нарисовали...
Распутин с нами! - заорал Кузьмич.
Он бушевал, наверно, целый час.
Потребовав почать бутыль вторую,
Ай, Гриша! - он вопил. - И ты за нас!
Дай я тебя, Распутин, расцелую!

Врут, что спартач Кузьмич неутомим. 
Заснул Кузьмич. И сон был беспробуден. 
И почивал на полке вместе с ним 
уже давно пустой спартач «Распутин».

НОЧНОЙ ТАМБУР

Я в тамбуре досмаливал окурок,
к вагонному стеклу прижавшись лбом,
И вдруг (вот чудо!) появился турок
и завопил: - Джим-бом! Джим-бом! Джим-бом!

«Джим-бом»? Как хочешь, так и понимай
наряженного в феску полудурка.
А он как рявкнет: - «Галатасарай»!
Джим-бом, джим-бом!	.
И тут я понял турка...

Я бодро крикнул: - «Спартаку», виват!
«Спартак» всегда в величии и блеске!
Знай, галатасараевский фанат:
мне наплевать, что ты в усах и феске!

... В вагоне спал Кузьмич, про все забыв. 
(Ведь начата была бутыль вторая)...
А в тамбуре вовсю звучал призыв 
крутых фанатов «Галатасарая»:
Джим-бом!
Джим-бом! 

Джим-бом!

-Джим-бом! Джим-бом!     
Я понял: нужно что-то делать с турком. 
Наш спор не мог окончиться добром 
в пути между Москвой и Петербургом. 
Я был нетрезвым, да и турок - пьяным 
(наверно, тоже залудил пятьсот)...
Я понимал - сейчас он ятаганом
мне голову последнюю снесет!
Я понимал, что мы сойдемся в сшибке.
Ну что ж, держись, проклятый янычар!
Не зря мой прадед турок бил при Шипке,
дабы они не трогали болгар!
Ах, встретиться с тобою, турок, там бы...
Тут турок бросил свой зловещий клич:
- Джим-бом! Джим-бом!...
         Но в это время в тамбур 
вошел...
     Ну, кто б вы думали? Кузьмич!

МИРУ-МИР

Кузьмич, миролюбивый человек,  
развел нас по углам командой «брэк»!
Есть тысячи друзей у Кузьмича. 
Их сосчитать у нас не хватит пальцев. 
Средь них найдете русских, англичан, 
татар, евреев, молдаван, непальцев.
Он просто любит выпить за столом, 
ведя беседу с чукчей и хохлом.
В его друзьях - грузин, цыган, калмык. 
Кузьмич не доверяет переводу...
И с турком общий он нашел язык, 
хотя турецким не владеет сроду.    
Он просто хлопнул турка по плечу 
-Мол, здравствуй! - Познакомиться хочу...

Кузьмич к себе располагает вас 
открытостью своей, улыбкой детской... 
И вот уже беседа полилась: 
Кузьмич - по-русски, турок -  по-турецки.

Мы все - втроем - перебрались в вагон, 
и хоть слегка соседям помешали, 
мы все-таки турецкий самогон 
с недопитым «Распутиным» смешали.
И по рукам! И вновь стакан в руке. 
Течет беседа - без конца и края... 
Кузьмич - о несравненном «Спартаке», 
Ахмет - о силе «Галатасарая». 
Ну, в общем, не поездка, а бардак. 
(Как бы она не кончилась обломом!) 
Ахмет уже готов: - Выват «Спардак»! 
Кузьмич Ахмету отвечал «Джим-бомом»

Я тоже произнес  дорожный спич, 
со столика роняя бутерброды: 
- Да здравствуют и турки, и Кузьмич, 
Кузьмич, объединяющий народы!
Кузьмич, икнув, сказал: - Да будет так! 
Но все-таки я выпью за «Спартак»!


СНЫ ПОД УТРО 
(8 декабря 1993 год)

Подрагивал на стыках равномерно, 
посапывал, похрапывал вагон... 
И пассажиру каждому, наверно, 
какой-нибудь красивый снился сон...

Во сне Ахмет после хорошей пьянки 
(Ахмет и впрямь изрядно перебрал) 
турецкий кофе пил на оттоманке 
или в турецкой бане отмокал.

Ворочался Кузьмич на нижней полке. 
Под утро, видно, снилось Кузьмичу, 
как  он, Кузьмич, в спартаковской футболке, 
в паденьи попадает по мячу.

Мне ничего не снилось о футболе, 
поскольку надо мной довлеет рок –
мне ничего не снится, кроме Оли: 
глаза,
       ресницы,
               волосы,
                       лобок.

О, как противно просыпаться, ибо 
неясно, что там будет - наяву... 
Все! Радио врубили:
                  «Поезд прибыл 
в столицу нашей Родины - Москву!»

МОСКВА (8 декабря 1993 год)

Большой привет первопрестольной 
шлют Петропавловка и Смольный! 
Мы одолели трудный путь, 
Так дай, красавица-столица,  
поправиться, опохмелиться -    
по «сто писят» принять на грудь

И - подождем... Ни капли боле!
Все мысли только о футболе,   
Над нами знамя «Спартака»! 
А если что, то есть же пиво... 
Кузьмич воскликнул: - Справедливо! 
Махнем по кружечке пивка!    
   
Москва казалась то казармой,  
то шумной площадью базарной 
в огнях и гомоне людском.
Она вела себя по-царски, 
и что-то Минину Пожарский      
шептал... Наверно, о Руцком,    

Еще газоны старых скверов 
хранили след от БТРов,
и на углах стоял ОМОН. 
И - украшение пейзажа -      
плыла над Белым домом сажа. 
Над черно-белым, миль пардон!

Мы погуляли по бульварам, 
мы посидели по пивбарам, 
(но не ударились в загул). 
Туда-сюда сходили в гости, 
и на Ваганьковском погосте 
Кузьмич, естественно, всплакнул.

И где бы мы не побывали,
друг другу люди задавали
один единственный вопрос:
- Как-то сегодня мы сыграем   
с турецким «Галатасараем»?    
Оптимистичным был прогноз!

«Спартак» способен клуб турецкий 
разделать под орех, под грецкий, 
на нашем поле, в декабре. 
Все твердо знали: в эту среду 
«Спартак» настроен на победу. 
И время близилось к игре.

Со всей Москвы, со всех окраин, 
неописуемо нахален, 
подобно бурным ручейкам, 
слегка дрожа от зимней стужи, 
народ уже стекался к «Луже» 
- к видавшим виды Лужникам.

ИГРА
(Поле)

Свисток! И понеслась игра! 
Был возбужден необычайно 
Кузьмич. А я не ждал добра 
от рефери. От Бланкенштайна.
Куда поскачет круглый мяч? 
Никто не знает этой тайны. 
И все-таки не жди удач, 
пока нас судят Бланкенштайны.
И вот уже готов сюрприз. 
И вот уже, с судьбой не споря,  
понурил голову Рамиз
Мамедов, удаленный с поля.
Онопко, удаленный вслед, 
от слез сдержался еле-еле. 
Так угасал последний свет 
в конце футбольного тоннеля.

Стонал огромный стадион, 
рвал на себе одежду кто-то... 
А турок лез со всех сторон 
и наши осаждал ворота.
Что делать - весь футбол таков. 
Не избежишь минут несчастных. 
Но бились, словно львы, Хлестов, 
Ледяхов, Писарев, Бесчастных.
«Спартак» играл вдевятером. 
Смеркалось. Близилась развязка. 
Ведь «Спартаку» грозил разгром, 
капитуляция, фиаско.
Но тут, взглянув по сторонам, 
взметнув спартаковское знамя, 
Кузьмич вскричал: - Но пассоран! 
Ребята, не Москва ль за нами?

Приказ - не отступать назад
под грузом испытаний тяжких.
Как там на флоте говорят?
Нас мало. Только мы - в тельняшках!
Приказ - не отступать, «Спартак». 
Удача достается смелым. 
Нас слишком мало. Это так. 
Да, только все мы - в красно-белом!

ТРИБУНЫ 
(Турецкий сектор)

Стадион дрожит от гула.  
На трибунах - балаган. 
Тучный турок из Стамбула 
бьет в турецкий барабан. 
Турок нынче под охраной, 
под защитою ментов.
Он под грохот барабанный 
растоптать нас всех готов. 
С хрипом, выкриками, стоном 
турки лезут напролом. 
«Джим!» Звучит над стадионом 
барабан турецкий... «Бом!» 
Было плохо. Будет хуже. 
Он уже ударил - гром. 
Вновь звенит над нашей «Лужей» 
иноземное «Джим-бом»! 
Над вечернею Москвою 
раздается вражий клич. 
«Джим!» Готовы турки к бою. 
«Бом!» Что делать нам, Кузьмич?


ОТВЕТ 
(Наш сектор)

И Кузьмич находит выход, 
подает народу знак
сделать общий вдох и выдох, 
чтобы выдохнуть «СПАР-ТАК!»
СПАР - единою волною 
ТАК! - поднялись спартачи. 
Над Москвою, над страною, 
вал девятый, грохочи!
СПАР - какой восторг и ярость! 
ТАК! - Кузьмич неутомим, 
Пляшет, как над бригом парус, 
красно-белый флаг над ним.
Кузьмичу и черт не страшен. 
Мы болеем за «Спартак». 
СПАР - победа будет наша. 
ТАК! - всегда и только так!

БИТВА ПРИ «ЛУЖЕ» 
(Русско-турецкая национальная игра - снежки)

Небо хмурится над Лужниками. 
Над Россией сгущается тьма.  
Турки нас атакуют снежками.  
(Снег лежит на трибунах. Зима.)
Как под флагом своим красно-белым 
защитить нам последний редут? 
Мы стоим под турецким обстрелом. 
Нам менты отвечать не дают.
Не дает нам милиция спуску. 
Мент - он машет дубинкой не зря. 
И не турка же тащит в кутузку, 
а российского богатыря...
И нельзя удержаться от мата, 
если вам вдруг снежком по виску. 
Неужели и правду, ребята, 
отдадим им без боя Москву?

Неужели какие-то турки,
да и прочий нерусский народ 
и в Москве и у нас в Петербурге 
свой порядок навек наведет?      
Ах, ты русская наша потеха! 
Озорная забава - снежки,
Только нам с Кузьмичом не до смеха. 
Уж какие тут, право, смешки?  
Так и сыпятся снежные ядра, 
так и рвутся снаряды кругом...  
Ах, Нахимов, где ваша эскадра?
Поддержали бы, что ли огнем...
В Кузьмича кто-то целится метко 
(и увесист снежок, как кирпич). 
Да ведь это - попутчик, Ахметка... 
И - попал! - Ты не ранен, Кузьмич?

Бой идет по всему стадиону. 
Турки снова в атаку идут. 
Мы устали держать оборону.
Нам менты отвечать не дают.      
Впрочем, вспомнить пора о футболе. 
Я локтем подтолкнул Кузьмича:
Посмотри-ка, а что там на поле?
Все! Облом! Нулевая... Ничья...

ДОМОЙ!

Удачи нам в Москве не перепало. 
Прощаемся с красавицей-Москвой. 
Спасибо, что в купе, а не по шпалам. 
Спасибо, что не в Турцию... Домой!
За окнами уже ни зги не видно, 
поскольку скорый поезд канул в ночь. 
А все-таки до чертиков обидно, 
что не смогли мы «Спартаку» помочь.
Ну, съездили... И съездили без толку,
Опять под нами - перестук колес.
Я проворчал, раскладывая полку:
- Позволь, Кузьмич, задать тебе вопрос...
Зачем мы заварили эту кашу?
Что получили? Ни-че-го... Ничья...
Кузьмич ответил: - Хоть ничья, да наша. 
(Устроен странно ум у Кузьмича.)

Он продолжал, дымя столичной «Явой», 
(я не решался спорить с Кузьмичом):
- «Спартак» себя еще покроет славой!
Ну, а ничья... Ничья здесь ни при чем! 
Ведь дело ни в ничьей и ни в победе.
И даже пораженье - не беда. 
Мы из Москвы с тобою в Питер едем... 
А что в душе увозим? Праздник? Да... 
Такой вояж мы повторим едва ли -  
 давно Москва растаяла вдали...   
- Мы ничего с тобой не проиграли.
Но ты подумай, что приобрели...
Его вопрос остался без ответа. 
Я улыбнулся. Я пожал плечом.
До Питера, до дома, до рассвета
сквозь ночь мы мчались вместе с Кузьмичом.

О, сколько этот день вместил событий! 
Чего в себя он только не вобрал! 
Наш поезд мчался. Приближался Питер, 
Наш поезд мчался. Близился финал.  
Я в эту ночь поймал внезапно тему, 
что прежде не давалась мне никак.
- Кузьмич... А знаешь... Напишу поэму.
О том, как мы болели за «Спартак».


ПОБЕДНЫЙ ЭПИЛОГ 
(Стадион «Петровский» 16 ноября 1996 год)

Прожектора рассеивали мрак,
над старым петербургским стадионом. 
Последний бой. «Алания» - «Спартак». 
Одна команда станет чемпионом.
Стоят совсем иные времена. 
На высоте иной зависла планка. 
И в «Спартаке» иные имена: 
Милешин, Цымбаларь, Титов, Ананко...
И все-таки «Спартак» - всегда «Спартак»! 
«Спартак» играет, вопреки препонам 
в свою игру. А если это так, 
то он сегодня станет чемпионом! 
Над полем грохот в сотни децебелл!
И в кассах - ни единого билета.
Весь стадион сегодня красно-бел, 
как будто в мире нет другого цвета.


А на трибуне мы - к плечу плечом. 
И все друзья сегодня вместе с нами. 
И, как всегда, парит над Кузьмичом 
веселое спартаковское знамя.
Он поднимает фляжку коньяка, 
забыв в азарте о возможном риске...
Что за Кузьмич - Кузьмич без «Спартака»? 
Что за «Спартак» - без кузьмичей российских?
Кузьмич орет: - Возьми! Замкни! Ударь! 
Давай! Дави! Вперед! Сильнее! Выше!
И в сетку мяч вгоняет Цымбаларь, 
как будто вправду Кузьмича услышал.
А гол - красавец! Просто самый смак! 
(Такие редко видеть удается.) 
Азартно атакует наш «Спартак». 
Но и «Алания» тоже не сдается.

«СПАР-ТАК», «СПАР-ТАК!» - гремит победный клич.
И мяч по полю мечется со звоном.  
Мне подмигнул неистовый Кузьмич:
- «Спартак» сегодня станет чемпионом!
Вот так бы «Спартаку» играть всегда –
задорно, смело, весело и лихо...
И стадион взрывается, когда 
победный гол вонзает в сетку Тихон!
Грохочет красно-белая гроза. 
Затоплен Питер красно-белой лавой.
Ты прав, Кузьмич, - я Кузьмичу сказал,
«Спартак» себя еще покроет славой!

ПОСКРИПТУМ

Недаром перо замирало в руке.
Я соревновался с самим Джованьоли! 
Он - о гладиаторах, я - о футболе. 
Но, в общем-то, оба мы - о Спартаке.
Цари и века - все проносится мимо. 
Но с нами - Спартак. Он вечен и юн. 
«ПОКА МЫ ЕДИНЫ, МЫ НЕПОБЕДИМЫ» -
опять раздается с высоких трибун.
Повсюду кипят неуемные страсти –
мол, власть - не того... И живем мы - не так.., 
И черт с ним! А мы пребываем во власти 
атаки... Пускай атакует «Спартак»!
Игра, как жизнь, и остра, и прекрасна. 
И пусть нам крутой предстоит поворот. 
Не будем делиться на белых и красных. 
Пусть за «красно-белых» болеет народ.
Я знаю история необратима. 
Дрожит, но не рвется тончайшая нить. 
ПОКА МЫ ЕДИНЫ, МЫ НЕ ПОБЕДИМЫ! 
Пусть нас не пытаются разъединить!



Мне мерзкий сквозняк задувает свечу, 
и слышен над городом стон лебединый. 
Но Оленьке я не напрасно шепчу: 
- МЫ НЕПОБЕДИМЫ, ПОКА МЫ ЕДИНЫ…
Мне хочется праздника, хочется - ввысь! 
(О, как я устал от дерьма и рутины!) 
И мне по душе этот славный девиз: 
ПОКА МЫ ЕДИНЫ, МЫ НЕПОБЕДИМЫ!
Так пусть же знамена свистят на ветру! 
Пусть всюду цветут красно-белые «розы»! 
Я снова иду на «Спартак», на игру! 
И это - стихи! И не требуйте прозы.
Мы все - в ожидании новых атак! 
Пусть нас ненавидят менты и кретины... 
Да будет игра! И да будет «Спартак»! 
МЫ НЕ ПОБЕДИМЫ, ПОКА МЫ ЕДИНЫ!